|
|
|
|
|
«Подойти или не подойти?» - нервно думал он. – «Да ладно. Какая, в принципе, разница? Я ведь её совсем не знаю. А пошлёт – ну и бог с ней». Он подошёл к этой раздолбанной лавочке и присел на краешек. Видимо, на данном сооружении даже в лучшие времена (А-а-а! Нет!!! Страшно подумать, что меня ждут ещё худшие времена) было крайне неприятно сидеть, потому как бетон, цельную плиту из которого оно, в общем-то, собою и являло, обладал множеством мелких, но очень твёрдых и остреньких выпуклостей, бугорков и пупырышков, весьма ощущаемых тем самым местом, что явно было у какого-то товарища, проектировавшего этот совковый парк с его гипсовыми комсомолками, ржавыми каруселями и фонтанчиками, репродукторами и т.п., вместо головы.
Она сидела как раз в том небольшом углублении, что образовалось, когда трещина расколола бетонную лавочку надвое. Точнее, даже не сидела, а полулежала, опершись спиной об огромное дерево, под которым, собственно, когда-то и стояла лавочка для отдыха в тенистой тиши прогуливающихся граждан и гражданок. Длинные волосы почти полностью закрывали ей лицо, так что непонятно было, как она реагирует на грубое вторжение в её, должно быть, романтические размышления, странного незнакомца. На ней было, по-видимому, короткое летнее платьице, т.к. в темноте было не разглядеть, и хорошо видные в полосе лунного света красивые босоножки. И было очень странно и даже как-то обидно видеть такое прекрасное создание в окружении окурков, плевков, битых стёкол и прочей дряни… тем более, что было уже явно за полночь. «Ну, со мной-то всё понятно. А вот её зачем сюда чёрт принёс?!» В последнее время его часто тянуло шататься по ночам. Зачем, куда, надолго ли он уходит, - он и сам не знал. Скорее всего, он верил, что ночью с ним хоть что-нибудь произойдёт, что таким образом можно скрыться от невыносимого осознания своей принадлежности к окружающему миру, когда-то такому понятному и родному, что это доступно – пусть ненадолго, но вновь, с прежней силой, услышать чудесный зов детства и по-настоящему полюбить своё Завтра, чтобы, наконец-то, впереди ждало что-то хорошее. Но каждое утро он возвращался домой усталый, тоскливо жрал и заваливался спать. Просыпался днём, совершенно разбитый и опустошённый, ходил по комнатам и в конце концов, зная, что это неизбежно, включал телек и долго-долго смотрел разные передачи, абсолютно не понимая смысла происходящего на экране. А потом опять убегал! И не важно, что потом его опять настигала щемящая серая пустота – всё-таки он побывал на своей крошечной и сомнительной свободе. Сегодня он, как обычно, вышел на свою ночную прогулку со странным ощущением, что это уже не приносит былой радости, но как ни удивительно, было ещё кое-что… Предчувствие – не предчувствие, непонятно что, но этой ночью его должно было что-то настичь. И он знал это. «Неужели наконец-то?.. Сколько времени я угробил напрасно – ведь стоило только чуть-чуть расслабиться и почувствовать это… Как же это произойдёт? Да и что – «это»?! Может, помру я? Или свихнусь окончательно? А что, если… Да нет, что за чёрт, не может быть. Ну а всё-таки?..» Вот с такими мыслями он бесцельно бродил по пустынным улицам, дворам и площадям, пока не оказался в заброшенном парке, в самой глухой и заросшей его части. «Вот чёрт, даже не знаю, с чего и начать. Ситуация, конечно… М-да… Ну что ж, поблизости ведь никого более подходящего нет, так что придётся. Это должно случиться сегодня. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Потом – уже вряд ли. И каждое утро – опять возвращаться в эту поганую затхлость, опять воевать за чьё-нибудь светлое будущее, а по вечерам опять вздыхать, размышляя о сгинувшем и позабытом… Ну уж нет! С меня довольно такого счастья!!! Лучше уж дерзнуть, а там уж…» Они сидели так довольно долго, и было похоже, что каждый пытается разгадать ход мыслей другого. «Интересно всё-таки, а зачем она сюда забрела? Неужто не страшно было одной? А что, если?.. Может, она пытается, как и я, собрать из старых угольков прежние надежды? Или ждёт уже бог знает сколько лет, что однажды всё вдруг возьмёт и переменится?! А может, она всё давно уже знает?.. Может, это вовсе не случайная встреча?!» Постепенно накапливающееся напряжение стало потихоньку воздействовать на окраску потока его сознания. «А она, кстати, ничего. Даже симпатичная. Любопытно, дерёт её кто-нибудь или нет? Не, некому, это точно. Очередной пример светлой души, уязвлённой равнодушием и несправедливостью окружающего мира. Вот дура. Давно бы уж подцепила себе богатенького папика, он бы её пристроил, куда надо, а ещё лучше - обеспечил бы выше крыши… Так нет же – всё не живётся ей по-нормальному, разобраться ей, видите ли, надо! Да я бы таких, как ты, штабелями имел… Кстати!!! Может, она дрочит? Конечно, наверняка дрочит. Интересно, а как же это она скрашивает своё одиночество? Скорее всего, в ванной. Руками, там, мягкой мочалкой какой-нибудь или струю воды направляет (кстати, клёво – сам пробовал). Эх… И между ног у неё наверняка всё потеет. И сами ноги безумно воняют. И волосатые они у неё. И рожа у ней кирпича просит, а патлы – крашеные. Пергидролью – это сто пудов. Как же я вас всех НЕНАВИЖУ!!! Твари! Суки! Мочалки! Блядень паскудный! Стрелять!!! Всех стрелять!!! …О-о-ох-х… Чего это я?.. Отвлёкся. Всё. Сейчас начну». - Наконец-то это случилось. Я знал, что рано или поздно мы с тобой встретимся. Видимо, ты уже достигла необходимого осознания истинной сути нашего бытия, и поэтому теперь, когда ты здесь, я могу тебе всё поведать. Всё, что ты хочешь знать… - А сейчас нам пора. Больше здесь оставаться не имеет никакого смысла. Ты, наверное, думаешь: «Почему же ты раньше не ушёл, хотя знал, куда, зачем и как?» Да просто потому, что один бы я не потянул. Это возможно только вдвоём. Почему – я, конечно, могу тебе сказать, но писать этого я не стану, потому что не имею такого права – подвергать опасности жизнь и рассудок того, кто может однажды на это наткнуться. И к тому же тот, кому это действительно необходимо, однажды просто поймёт всё сам. Да и не было ничего этого – так что зачем выдумывать-то? Да очнись же ты наконец!!! Почему ты всё время молчишь и не двигаешься? Что с тобой такое?!! Он кинулся и с силой потряс её за плечи. Лишившись опоры, её тело бессильно обмякло и осело на землю. Только теперь он заметил закатившиеся глаза и руку, сжимающую пустой шприц. «Передозировка. Наверное, незадолго перед тем, как я пришёл… Надо сваливать. Мало ли что…» Почти что сразу вслед за этим он услыхал вдали голоса и поспешил забраться поглубже в кусты. Это дружинники, или как они теперь там называются, завершали ночной обход. Сидя на куче палых листьев, он услышал обрывок их разговора:
|